Внук и старенький дедушка сидели в погребе. Внук на лестнице, дед на табуретке за низенькой тумбочкой, застланной пожелтевшей газетой. Морщинистые худощавые руки умело закручивали табак в папиросную бумагу. Уже четвёртая папироса уместилась в сигаретницу, которую дед заправлял раз в два дня, предпочитая самодельные папиросы импортным сигаретами, от которых рак лёгких бывает. - Деда, а почему тётя Таня всё время жалуется на дядю Толю, как будто она его не любит. Но они живут все равно вместе.
- А кто это? - спросил дед, рассыпая табак над новой полупрозрачной бумажкой.
- Это мама и папа Антона.
- А, друга твоего... А что они так часто ругаются много?
- Ага.
Если бы ни дрожь в пальцах, то дед мог бы быть мастером в крутке, но годы берут своё...
- Гм... На сегодня хватит крутить эту отраву... - томно произнёс дедушка. - Представь, что ты макаешь печеньку в чай и тут она выскальзывает и плюхается в кружку, пальцами её не поймать. Ты бежишь на кухню за ложкой, бегом возвращаешься в комнату. Смотришь в чай, а там спасать уже нечего. Бывало такое у тебя?
- Один раз было, но я не понимаю, что ты хочешь сказать.
- Я о том, что тётя Таня смирилась, что её печенька утонула.
